История «Факела»: как театр миниатюр стал молодёжной драмой?
В своё время Фаина Раневская сказала: «Есть три профессии – врач, педагог и актёр, которыми нужно родиться». А вот Шекспир считал иначе:
«Весь мир — театр.
В нём женщины, мужчины — все актёры.
У них есть выходы, уходы.
И каждый не одну играет роль…»
Так где же правда? Каждому ли человеку под силу стать актёром? Можно ли обывателю привить любовь к искусству? Об этом и не только мы поговорили с Екатериной Насоновой и Кристиной Суворовой (Евстигнеевой) – режиссёром и актрисой молодёжного драматического театра «Факел».
– «Факел» появился ещё в 1973 году. Тогда это был театр миниатюр, где чаще всего ставили комедии. 10 лет назад, когда я только пришла сюда после окончания Института культуры (до этого окончила ещё Могилёвский колледж искусств), твёрдо решила – нужно что-то менять. Мы отказались от миниатюры в любых её проявлениях. Уверена, люди должны быть главными. Да и что касается жанра, мне ближе драма, – рассказывает Екатерина. – Тогда, к слову сказать, актёрами театра были люди 40+. А мы стали набирать молодёжь, и сегодня у нас нет никого старше 32 лет.
Мне, безусловно, хотелось узнать, как вообще появился «Факел», откуда такое название, но, к сожалению, первого режиссёра театра, драматурга Слаповского давно нет в живых. Поэтому эта тайна так и осталась «за семью печатями».
– А я пришла почти 9 лет назад, – делится воспоминаниями Кристина. – По образованию журналист, работаю пиар-менеджером. В детстве я мечтала стать актрисой, хотела поступить в Москву. Но родители меня убеждали, что актёрским мастерством на жизнь не заработаешь, что нужно обладать большими связями, чтобы попасть в театр. Поэтому я выбрала другую творческую профессию, хотя всё равно искала кружки, коллективы, где можно заниматься актёрским мастерством. Будучи студенткой университета, увидела объявление о наборе в труппу «Факела» и сразу позвонила. Как сейчас помню, номер был городской, и мне никто не ответил. Пришла по указанному адресу, обошла все возможные входы и выходы, но так и не смогла попасть внутрь. «Наверное, это знак», – подумала я про себя. Но через год снова увидела объявление и уже с мобильным номером. Позвонила. Трубку взяла Катя. Я пришла на собеседование с одногрупницей и… Так мы вдвоём остались в театре.
– В театре сейчас 2 группы по 12 человек – старшая и младшая. Разумеется, люди приходят и уходят, но есть определённый «костяк». Если бы каждый год состав менялся, мы бы попросту ничего не смогли бы показать зрителю, ведь немало времени уходит на подготовку ребят к большой сцене. Я преподаю актёрское мастерство, актёры драмтеатра – Вадим Артименя и Алина Клименкова – ведут занятия по речи и пластике, – дополняет Екатерина.
– То есть, актёром «Факела» может стать любой человек без театрального образования?
– И да, и нет. Тут дело вот в чём. Мы не проводим собеседование в духе «расскажите басню и прочтите Пушкина». Мы должны понять, человек с нами на одной волне или нет. Если мы сходимся на каких-то полюсах, то «вэлкам», если нет – зачем перестраивать человека? В зависимости от того, с каким запросом человек к нам приходит, я понимаю, по пути нам или нет. Насколько нам с этим человеком по пути, понимает ли он, что у нас своё представление о театре, каким он должен быть. Да, у нас действительно все ребята из разных сфер деятельности. Но основное, что нас объединяет – это видение театра.
– Вспомните первую постановку.
– Сейчас могу с уверенностью сказать, что это даже не был полноценный спектакль, так, театральная зарисовка на полчаса. Хотя на тот момент, конечно, мы думали иначе. «От красной крысы до зелёной звезды» по пьесе Слабодского – это был уже наш первый полноценный спектакль. Действие происходит сначала в подвале дома, потом на первом этаже, в лифте, на площадке, в квартире. В каждой сцене – разные герои. У каждого свои заботы и хлопоты, но объединяет их то, что живут они в одном доме. В подвале было совершено самоубийство, оно же должно было произойти и на крыше дома. Но философский момент дал иной исход. Вообще, в наших постановках, если хотя бы 1 герой остался жить – это уже хорошо. Только не подумайте, что мы депрессивные!
– У нас театр не про то, чтобы прийти и отдохнуть, а про то, чтобы прийти и подумать, – дополняет Кристина.
– Это очень точно! Ещё часто нам говорят – ой, вот этого не поймут. Но мы никогда не рассчитываем на глупого зрителя. Мы всегда думаем о том, что даже если человек не поймёт, он подумает, зацепится за мысль. А дальше – его выбор…
– Кристина, а какая твоя любимая роль?
– В постановке «8 любящих женщин» я была этакой стервой, дамой с характером. Отзывалась мне эта роль, где-то даже ловила себя на мысли, что у меня есть схожие черты с моей героиней. Но повторить я бы уже не хотела, выросла с этого спектакля и роли. Я бы с удовольствием снова и снова играла в «Бесхребетности». Чем старше становишься, тем больше думаешь, что и как переиграть, каких новых фишечек внести, приходит переосмысление роли.
– Спектакль «Бесхребетность» по одноимённой пьесе Лаузунд Ингрид пользовался у нас бешеной популярностью, – говорит режиссёр театра. – Представьте себе коллектив, где подчинённые очень хотят свободы, у каждого из них есть своё особое мнение, но над ними, в буквальном смысле, господствует начальник, которого они до жути боятся, поэтому вынуждены делать всё, что он скажет. Но, к сожалению, каждый видит то, что хочет видеть, даже то, чего нет. По этой причине нам пришлось отказаться от его постановки.
– Как подбираете произведения?
– Сейчас по-разному. Раньше был такой подход. Я выбираю на свой взгляд то, что можно интересно показать, – поясняет Екатерина. – Обычно выбор из 8-10 произведений. Все вместе мы их читаем, потом обсуждаем на «планёрке», что кому понравилось, кто и как видит спектакль. В профессиональных театрах, независимо от того, нравится или нет, ты будешь играть, потому что это твоя работа. Мы же ориентируемся на интересы наших актёров – если не заходит пьеса, не нравится роль, человек просто не сможет отыграть. В «Факеле» действует принцип: любить то, что ты делаешь, и делать то, что любишь.
К годовщине Победы мы готовили спектакль о войне. У нас в коллективе в основном девушки, поэтому искали соответствующие произведения. Так остановились на повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие» и документально-очерковой книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо».
– Есть ли у вас своя площадка для выступлений?
– Всё зависит от формата. Когда для спектакля нужны особые декорации, атмосфера, выступаем в Центре культуры и досуга (почти напротив ЦУМа). Если можно показать спектакль камерно, в относительно небольшом помещении – «Читайбург» или «Небо». Детские спектакли – вообще в разных центрах, которые у нас только есть.
Мы сами за свои деньги шьём костюмы, готовим декорации. Чего таить, одна постановка может выйти нам в среднюю заработную плату по стране. Наши спонсоры – это наши зрители.
– Много ли людей приходит в театр?
– 5 мая у нас спектакль, все билеты (а их 200) уже распроданы. Но так не всегда бывает. Перед Рождеством ставили читки. Может, время выбрали неудачно, а может, люди были заняты предпраздничными хлопотами. Людей было очень мало.
Вообще проблема в том, что у могилёвской публики отношение к культуре, искусству очень сложное. Ну как объяснить, почему по пятницам в кальянной мест нет, а в театре их полно?
– Как считаете, можно ли перевоспитать людей?
– Должны быть задействованы ресурсы не одного театра «Факел». Нужно показывать людям, что театр может быть интересным. Спектакли можно смотреть иначе! Почему-то у многих ассоциация, когда просто говоришь слово «театр» – 18 век, пышные платья у женщин, бакенбарды, трость и фрак у мужчин.
У нас осенью была читка по рассказам Александра Цыпкина – современного российского автора. В некоторых рассказах есть нецензурная лексика. Мы её оставили – автор же так видит. И, чтобы вы понимали, это не «мат ради мата». В афише предупреждали, что будет нецензурная авторская лексика, поставили 18+. Но реакции публики всё равно была очень неоднозначная: «Да как так можно?!», «Это же театр!», «Ругаться матом в театре недопустимо!» и пр. Кого-то это даже оскорбило.
– Были ли случаи провала постановки? Например, актёр забыл слова…
-. Самое страшное – не когда забыл слова, а когда перед глазами «белый лист». То есть, такая степень волнения, что ты не просто слова не помнишь, а даже не помнишь, куда тебе идти, что делать и вообще, почему ты на сцене. Но когда долго работаешь над ролью, переживаешь её, даже если и забудешь слова, примерно представляешь, что дальше и как – можно импровизировать. Страшно, когда забыл поэтические строки. Там своими словами не наговоришь.
Я всегда говорю актёрам: зрители не знают, как должно быть. Они могут узнать, что что-то пошло не так только в том случае, если вы выдадите себя реакцией. Если ты уверенно будешь делать даже не то, никто ничего не поймёт.
– Вспоминаю такой момент, – рассказывает актриса. – Постановка «8 любящих женщин». Нам должны были вынести пистолет и положить на стол. А его не было! Актриса быстро сообразила, как исправить ситуацию. Она воскликнула: «Да где же этот пистолет?!» и величественно отправилась за кулисы в поисках реквизита.
– Есть у нас спектакль детский «Подушечное настроение», – дополняет Екатерина. – Ставили его не только у нас, но и на фестивалях в Москве, во Львове. И, что самое интересное, ни разу не показали его так, как репетировали. Спектакль интерактивный, с непосредственным участием детей. И вот здесь – постоянная импровизация. Ребёнок может тебя прервать своим рассказом, и ты не сможешь продолжить, пока он не поделится своими эмоциями или случаями из жизни.
А чтобы постановки именно проваливались, не помню ни одной. Другой вопрос, когда мы ставили «Бермудский квадрат», его далеко не все поняли. Переживания героини, её этап взросления с множеством метафор далеко не у всех нашёл отклик. Интересно послушать, когда тебе рассказывают своё видение, а ты понимаешь, что этого даже не закладывали в спектакль. Но, конечно, мы рассчитываем и надеемся на умного зрителя…
– Были ли идеи совместных постановок с нашим драмтеатром или театром кукол?.
– У нас разное видение театра и подхода, – предполагает режиссёр театра. – Они – за классический подход, мы – за творческое проявление себя.
– У нас не только постановки, но и читки, поэтические вечера. Мы не боимся экспериментировать, – говорит Кристина
– Помню, из-за ковида репетиции драмтеатра проходили по зуму. Как у вас с онлайн-трансляциями и репетициями?
– Спектакли – только живьём! Но при этом у нас есть проекты онлайн…
– Например, марафон по креативности?
– Да, но до него у нас уже был курс по ораторскому мастерству «Разговори себя». Мы долго думали над проектом нынешнего года и сошлись на том, что стоит внести «креативность». Всё же это то качество, которое не помешает человеку любой профессии. Мы отказались от слова «марафон» – уж слишком избитым оно стало! Все, кому не лень, проводят «марафоны». Решили, что креативность можно в себе тренировать, поэтому пусть будет «тренажёр».
Благодаря заданиям этого курса учились создавать что-то новое, генерировать идеи, глядя на мир вокруг. Например, что общего между картинами «Постоянство памяти» Сальвадора Дали и «Утро в сосновом лесу» Шишкина? Кто-то находил формы, композицию, кто-то вспоминал о происхождении и корнях художников. А по итогу нужно было создать абсолютно новый продукт, который будет сочетать в себе эти картины. Так появились в воображении часы со стрелкой, которая при перемещении издаёт звук трескающихся под ногами веток; часы с ароматизатором леса; игрушечный мишка, который будет растягиваться как часы на картине.
– По вашему мнению, какой он – лучший актёр?
– Он должен быть настоящим и очень любить то, что он делает. Если есть любовь, всему остальному можно научиться, наверстать. Когда-то мне бабушка сказала: «Катя у нас с придурью». И вот это прям в яблочко! Ты не сумасшедший и не дурак, но с придурью.
– Нужно искать не себя в искусстве, а искусство в себе. Если ты приходишь сюда закрыть какие-то детские травмы или комплексы, показать, какой ты крутой, ничего не выйдет, – размышляет Кристина. – А если ты приходишь, чтобы открыть в себе что-то новое, показать свою любовь, всё получится. Здесь думаешь не столько о себе, сколько о команде в целом.
– Театральное искусство коллективно – хоть это и советское выражение, но подходит как нельзя кстати. То есть, если 1 из 10 человек не пришёл – всё, спектакля не будет. Ты должен осознавать ответственность перед коллективом, людьми, для которых будет эта постановка. Поговорка «семеро одного не ждут» в театре работает, но с точностью до наоборот – ждут и ещё как! – продолжает Екатерина. – Я всегда говорю актёрам – вы, каждый сам по себе, как яркое цветное красивое стёклышко. Но если вас собрать вместе, получится безумно красивый витраж. И если хоть одно стёклышко из него выпадает, считай, всё пропало. Только вместе мы можем сделать что-то уникальное.
– Как меняются актёры с возрастом?
– У меня ощущение, что искусство обладает какой-то очистительной силой. Мы не просто играем, мы проживаем роли. Когда ставили военный спектакль, читали много литературы, много историй. У всех сформировалось определённое отношение к событиям того времени. Когда ты просто смотрел по телевизору экранизацию или читал заданную литературу, это одно. А после того, как ты это всё пропускаешь через себя, в сердце зияет глубокая рана. Ты меняешься. И меняется твоё восприятие. Духовность растёт здесь.
– Кристина, нет ли выгорания?
– Уходя со сцены, ты получаешь такую мощную отдачу от зрителя, что тебе хочется показывать снова и снова.
– Правда ли, что актёры болезненно реагируют на критику?
– Есть такое выражение – критика – это твоё отношение к ней. Как ты решишь к ней относиться, так она на тебя и будет влиять. Если ты сразу идёшь с позиции, что для меня критика (субъективная или объективная, не имеет значения) – это точка роста, послушаю и сделаю выводы, то для тебя это не будет чем-то страшным. Если идёшь с позиции – ой, сейчас скажут плохое, я больше на сцену не выйду – тебя, конечно, разорвёт и раздавит. Очень важно выстроить правильное отношение к критике.
– Меня ещё до театра критика расстраивала. Я часто думала, что что-то делаю не так, всё не то. Сейчас слушаю критику с позиции – о, класс, надо взять на вооружение, чтобы в следующий раз было лучше. Критика – это возможность сделать себя лучше, стать лучшей версией себя, – добавляет актриса.
– Мы – постсоветское поколение. Нас не учили правильному отношению к замечаниям. Дети, которые посещали художественную школу, вырастают людьми, наиболее адаптированными к критике, потому что каждую работу ученика учитель разбирает по полочкам. Картины детей сравнивают между собой, выбирая лучшее. Тебе показывают, что хорошо удалось, что не очень. В обычной школе на уроке математики 2+2=4. И тут ты либо правильно ответил, либо нет. Правильно воспринимать критику в общеобразовательной школе чаще всего не учат.
– Театр будущего – каким вы его видите?
– А будет ли вообще театр – вот в чём вопрос. Вообще, если театр не начнёт делать в какое-то время рембрендинг, не примет то, что мир уже не такой, каким был раньше, он исчезнет. Многие европейские театры этот путь уже прошли, поэтому там театр намного ближе к народу. У нас ещё 5 лет назад нельзя было прийти в театр в джинсах. Постановки, отношение, форма – всё должно быть другое, ближе к зрителю. Театр должен быть злободневным и отражать то, что касается тебя. Многое и от подачи материала зависит. Ту же «Ромео и Джульетту» можно поставить так, что она будет современной.
Сложность в том, что есть советская модель воспитания режиссёров, актёров. Я общаюсь с режиссёрами из других городов и часто слышу одно и тоже: сами актёры не хотят перестраиваться – «Зачем пробовать новое, если можно играть по Станиславскому?». А ведь им просто необходимо быть гибкими в своём мышлении, быть готовыми к изменениям и экспериментам.
– Что ждёт ваших зрителей в ближайшее время?
– После той рождественской читки руки, признаться честно, опустились. Сейчас возвращаемся к привычному образу жизни, показываем «Человек больше войны». В конце мая планируем поставить читку по рассказам Рэя Брэдбери, а в сентябре будет наш дебют – первый пластический драматический спектакль по произведению Евгения Замятина «Мы». У нас сейчас максимальный выход из зоны комфорта, мы такого никогда ранее не делали. Актёрам это тоже нелегко даётся – тренируются они долго и, порой, мучительно. Но надеемся, что всё получится.
– Амбиции и планы, мечты и цели. Что будет с «Факелом» дальше?
– Я бы хотела, чтобы «Факел» стал лучшим театром в РБ, – улыбается Кристина.
– А у меня таких целей нет, – с грустью говорит Катя. – Мне просто хочется, чтобы у нас было больше разных театров. Пускай мы будем одним из, но пусть их будет много и качественных. Театр должен быть разным. У нас город на 400 000 человек, а всего 2 театра – кукол и драматический. Почему бы не создать альтернативу?
Но моя главная мечта – заниматься искусством, чтобы оно было востребовано. Сложно всё время биться головой в могилёвскую публику. Когда люди ценят искусство и оно им нужно, тебя это мотивирует на то, чтобы двигаться дальше.
